Ходить под воду — очень интересно! - Новости Мурманска и области

В профессию люди приходят разными путями. Как правило, мальчишки с детства мечтают стать летчиками и моряками, пожарным и космонавтами. Юным романтикам свойственно стремление к подвигам. Бывают же истории, когда зачастую не человек выбирает свое призвание, а призвание выбирает его.

Почти случайность

Старшина водолазной команды одного из водолазных катеров УПАСР Северного флота Николай Соколовский начинал обычным матросом на судне "Рубеж". Там требовалась легководолазная подготовка, и молодой человек ее получил, отучившись для этого на специальных курсах в Мурманске. Специальность предполагала работу на малых глубинах – 10-20 метров. Еще во время учебы Николай понял, что не на шутку увлекся водолазным делом. Значит, решил он, нужно двигаться дальше: хоть легководолазы и котировались в родной бригаде, с такой "корочкой" другую работу не найти. Надо осваивать новые горизонты профессии.

Смышленый матрос вновь пошел учиться, уже на более "продвинутого" водолаза. Однако и на этом его "университеты" не закончились. Уже через полгода он отправился в Новороссийск для повышения квалификации - там можно было получить специальность водолаза-сварщика и водолаза-оператора барокамеры и благодаря этому стать водолазом 2-го класса.

Николай из тех людей, что с прогрессом и техникой на "ты". Он и телеуправляемый необитаемый подводный аппарат "Марлин" освоил, и недавнее приобретение – Videorey, который на флоте ласково прозвали "Жужиком".

Источник вдохновения

Водолазы, практически каждый день выходящие на катерах в акваторию Кольского залива и его окрестности, производят различные технические работы. Это может быть осмотр винто-рулевой группы какого-нибудь корабля, герметизация валов или кингстонных ящиков, наведение пластырей, постановка подводных макетов, проверка якорного оборудования и состояния причалов, установка их с нуля и даже судоподъемы. В общем, делают все, что диктуют ежедневные нужды флота.

Этот труд отличается от работы большинства других людей не только специфическим набором умений и навыков, но и ежедневными рисками, которым подвергает человека, спускающегося под воду, недружественная стихия. И пусть для людей со стороны профессия водолаза окутана романтическим ореолом, однако сами себя профессиональные водолазы считают простыми рабочими — обычными тружениками моря, которые зарабатывают на хлеб честным и довольно тяжелым трудом.

Но без профессионального интереса и в этой профессии никак. Водолазы любят ходить под воду. Николай Александрович признается, что для него каждый спуск уникален.

"Даже если действие называется однотипно, допустим, "осмотр судна", по сути это всегда разная работа. Где-то надо одно посмотреть, где-то на другое внимание обратить. Это может быть осмотр корпуса, винто-рулевой группы. И вот идешь под судном, изучаешь все швы, все датчики. Конечно, это труд коллективный. Сначала один водолаз два часа работает, потом его сменяет другой. И так по очереди в течение двух-трех дней меняемся, пока ведутся работы", ― рассказывает Николай.

Набрать глубину

Оказывается, у водолазов есть такое понятие, как отработка в барокамере техники сухого погружения. В герметичной емкости, предназначенной для размещения в ней людей под повышенным давлением воздуха, создаются условия, имитирующие спуск человека под воду. И хотя надевать снаряжение и нырять в водоем не приходится, ощущения для организма в барокамере почти такие же, как при реальном спуске.

Для старшины водолазной команды Николая Соколовского самое глубокое его "погружение" составило 100 метров. Пишу в кавычках, потому что оно воссоздавалось с помощью гипербарической камеры. Техника сухого погружения используется глубоководными ныряльщиками для того, чтобы подготовиться к реальным спускам.

Так было и в тот раз, когда случился рекорд "погружения". Подводных рабочих готовили к операции по подъему на поверхность техники и вооружения с затонувшего в годы Великой Отечественной войны транспорта "Томас Дональдсон". Судно залегает в Кольском заливе недалеко от западной части острова Кильдин на глубине около 60 метров.

Водолазы при подготовке к столь серьезной задаче оставляли себе хороший задел. Тренировались на макете подводной лодки, лежащей на глубине 45 метров, а также осуществляли спецподготовку в барокамере. Давление в 10 атмосфер как раз соответствует погружению на 100-метровую глубину.

"Если специалист долгое время не спускался на глубину свыше 10 метров, то пойти сразу на 50 метров считается довольно рискованным шагом. Тренировочные водолазные спуски в барокамере нужны для того, чтобы "набрать глубину". Когда она набрана, легче проходит декомпрессия, меньше вероятности "закессонить". Тело становится более натренированным и подготовленным к нагрузкам", ― объясняет старшина.

Систематические сухие погружения в барокамере с постепенным набором "глубины" позволяют человеческому организму выработать устойчивость к азоту, который входит в состав дыхательной смеси и на определенных глубинах становится токсичным для организма.

И без вина я буду пьян

Состояние азотного отравления знакомо всем водолазам, кто спускался на значительную глубину, но наркотическое действие азота на центральную нервную систему проявляется индивидуально. Один испытывает эйфорию, становится веселым и бесшабашным, другой поет песни или ругается, третий "ловит" галлюцинации.

"Помутнения сознания нет, но появляется какая-то веселость, безбашенность, что ли. Когда меня начинает на глубине "накрывать", то все происходит, как будто в замедленном темпе. Я повернулся, а картинка какое-то время остается прежней. При этом ясность мысли не теряется, рассинхронизацию процессов я осознаю. До 43 метров все хорошо, а после командир спусков по разговору понимает, что ситуацию нужно тщательно контролировать", ― рассказывает водолаз.

Самое сложное под водой — сохранять концентрацию внимания и точность каждого движения. Ведь мозг под воздействием азота работает медленнее, чем обычно. Но хорошая новость заключается в том, что степень чувствительности к действию гипербарического азота не является постоянной величиной. При планомерных тренировках она постепенно снижается. У опытных подводных ныряльщиков глубинная болезнь практически отступает. Они просто перестают испытывать ощущение опьянения.

Если же водолаз ему подвержен, то способ борьбы с азотным наркозом один — человека нужно просто приподнять на пару метров вверх, и тогда его реакции приходят в норму. Лишь в редких случаях пострадавшего от отравления азотом приходится возвращать на поверхность и помещать в барокамеру.

Фото Ирины Аскеро

Остов затонувших кораблей

Самым вдохновляющим опытом для старшины водолазной команды стали подводно-технические операции на "Томасе Дональдсоне". Ходить на такую глубину, обследуя затонувшее и расколотое на части судно ― это серьезный вызов, который требовал от подводных рабочих высочайшего профессионализма в экстремальных условиях. Ведь выполнять задачи им предстояло в замкнутых и захламленных помещениях. Каждая операция включала комплексную работу робототехники и водолазов.

Сначала в целях безопасности перед спуском судно обследовали телеуправляемые подводные аппараты. Но даже при современном уровне функциональности подводных беспилотников основные действия все равно приходилось совершать людям. На спуск, осмотр места и решение задачи у каждого подводного "сталкера" была лишь пара десятков минут: находиться дольше на такой глубине опасно для здоровья — кровь быстро насыщается азотом, и его необходимо вывести.

Работа в разрушенных судовых конструкциях требовала максимальной сосредоточенности: не зацепиться и не запутаться, случайно не задеть неустойчивые предметы.

"Как затонул сухогруз, в общих чертах я, конечно, знал. Но, честно сказать, меня не столько увлекали обстоятельства его гибели, сколько была интересна сама работа: как ее профессионально выполнить, в каком положении что лежит, как это поднимать, как правильно стропить и вытащить груз, чтобы не повредить и чтобы при этом сверху ничего не упало?", ― объясняет профессионал.

По словам старшины водолазной команды, каждая задача имела свои нюансы и свои технические сложности, но все заранее обсуждалось "на берегу". По большому счету в водолазном деле "наверху" делается 80, если не 90% всей работы. Сначала сухогруз обследовали необитаемые подводные аппараты, потом мы всю информацию анализировали, составляли план действий, расписывали до мелочей каждую операцию, кто и за что конкретно отвечает. Старшина водолазной станции или командир спуска давал строго определенную задачу каждому рабочему водолазу, и тот выполнял ее и только ее.

"Ты идешь и знаешь, что будешь стропить определенный объект, и кроме этого объекта тебя не должно интересовать ничего. Каждая лишняя минута на глубине увеличивает режим декомпрессии. Поэтому, отстропил массив, и идешь на трап. Твоя задача окончена. Появляется еще одна задача, выполняешь", ― добавил он.

В таких делах, впрочем, как и во всех других, водолазы не геройствуют. Каждый идущий под воду выполняет лишь строго оговоренный участок работы. Максимальное время пребывания водолазов на предельных глубинах – 30-40 минут, после чего — лечебная рекомпрессия в барокамере и сутки отдыха.

Музейное пополнение

Каждое лето в течение нескольких лет Николай Соколовский участвовал в сложнейших операциях по подъему техники. Вместе с коллегами обрел бесценный опыт, который требуется в разных областях водолазных работ, в том числе для спасения человеческой жизни.

Самым габаритным грузом из тех, что подняли с помощью водолазов, стали паровозный котел, ходовая часть и колесные пары паровоза, а еще — шесть танков "Шерман" и массу другого военного имущества. Что касается добытых трофеев, то большинство из них стали музейными экспонатами. Командование Северного флота передало артефакты в Военно-исторический музей артиллерии в Санкт-Петербурге, в Северный морской музей Архангельска и Музей военно-воздушных сил Северного флота.

"Николай, а вы лично к каким подъемам руку приложили? Есть что сыну показать из того, что с вашей помощью было поднято на поверхность?", ― поинтересовалась Ольга Чернышева.

"Танки доставали, много рам от автомобилей "Виллис", потом траки — звенья гусеничной ленты, оружие, снаряды мы поднимали, из которых потом медали для ветеранов отлили. Самый первый танк, который наша бригада подняла, отдали на реставрацию. Теперь он ездит и даже стреляет. На всех выставках техники его обязательно показывают. Он в музее в Сафоново стоит. И паровоз теперь там же установлен. Тоже мы поднимали", ― ответил старшина водолазной команды.